Церковность или Политика? Митр. Антоний Храповицкий

Print Friendly, PDF & Email

Nicefor.Info




Вопросъ этотъ по отношенію ко всякой рѣчи, проповѣди и соборному постановленію ставится съ 1905 г. каждый разъ, когда духовныя лица или учрежденія высказываются за самодержавіе или вообще за монархію, но никогда не ставится, когда они высказываются противъ того или другого.
Между тѣмъ, до 1905 года о достоинствѣ самодержавія и о неприкосновенности царской власти говорилось и печаталось и Св. Сѵнодомъ, и церковными проповѣдниками несравненно чаще и болѣе, нежели въ послѣдующіе годы, и никто на это не возражалъ. Не только духовная, но и свѣтская журналистика восхищалась рѣчами митр. Филарета, архіеп. Амвросія (†1901), архіеп. Никанора (†1890), а, между тѣмъ, названные проповѣдники едва ли не большую часть своихъ рѣчей посвящали именно этому предмету. Они раскрывали тѣсную связь монархическаго строя съ процвѣтаніемъ благочестія на Руси, поясняя, съ одной стороны, слова свв. Апостоловъ Петра и Павла о Божественномъ установленіи царской власти, а, съ другой, указывая на свойства русской народной жизни, въ которой преданность отечеству русскаго и другихъ многоразличныхъ племёнъ, населяющихъ Россію, поддерживается, главнымъ образомъ, идеализаціей Царя въ народномъ сердцѣ, какъ единственнаго на землѣ носителя правды вмѣстѣ съ силой и силы вмѣстѣ съ правдой и милостью, каковаго сочетанія нельзя найти на землѣ, ни въ какомъ иномъ учрежденіи.
Зато, когда 20 февраля 1905 года съ такою проповѣдью выступилъ въ Исаакіевскомъ соборѣ пишущій эти строки, то на него посыпались со всѣхъ сторонъ укоризны за внесеніе политики на церковную каѳедру, которая должна быть трибуной нравственныхъ и церковныхъ идей и потребностей жизни. Но именно только съ этой стороны въ той проповѣди разсматривалась современная жизнь.
Проповѣдникъ утверждалъ, что:
1) единственная власть въ Россіи, которой народъ вѣритъ и которая нравственно объединяетъ и русскихъ гражданъ между собою, и инородческія племена въ Имперіи, есть власть царская, самодержавная;
2) если она поколѣблется (что уже произошло послѣ 9 января 1905 года), то она будетъ замѣнена властью людей, народу чуждыхъ и ненавидящихъ нашу вѣру;
3) что тогда Россія не просуществуетъ, какъ единое государство, и 25 лѣтъ (она просуществовала послѣ этого только 12), а распадётся на множество предѣловъ, другъ другу враждебныхъ;
4) что новая власть, презирающая русскій народъ, начнётъ съ того, что лишитъ народъ права изучать Законъ Божій въ училищахъ, а кончитъ тѣмъ, что будетъ разрушать храмы и извергать мощи угодниковъ Божіихъ изъ священныхъ ракъ и собирать въ музеи и анатомическіе театры;
5) что народъ нашъ будетъ несчастнѣйшимъ изъ народовъ, придавленный гораздо болѣе тяжкимъ игомъ, чѣмъ крѣпостное право, и, наконецъ,
6) наши западные враги – мнимые друзья – подобно жаднымъ коршунамъ, ждутъ этого времени, чтобы потомъ броситься на Россію и обречь ея на участь Индіи и другихъ колоній.
Не буду распространяться о томъ, какими насмѣшками и укоризнами осыпали меня тогда въ газетахъ – не сочувственное отношеніе къ «освободительному положенію», но за послѣдніе 3 года, когда люди на себѣ почувствовали сладость этого освобожденія, они стали вспоминать въ прессѣ ту проповѣдь и притомъ въ тѣхъ же самыхъ газетахъ и журналахъ, въ коихъ ея раньшѣ поносили. Что же, она являлась «вмѣшательствомъ въ политику» или была исполненіемъ пастырскаго долга, предостерегавшимъ паству отъ физической и нравственной гибели?
Вотъ и теперь то же самое, что и въ тогдашней прессѣ. Заступаться за армію – не политика, призывъ ея на бой съ большевиками – не политика, осуждать соціализмъ – не политика, а пояснять, что монархія является единственной властью, при которыхъ вѣра и церковь не будутъ гонимы, – это политика?
Всѣ софизмы, которыми стараются поразить русскій пастырскій и патріотическій духъ, основываются на неясномъ смыслѣ слова политика и политическій, т.е. на сознательномъ запутываніи его смысла. Если подъ политикой разумѣть что-то не сродное нравственному и церковному началу, то, конечно, всё, что называютъ этимъ словомъ въ вышеупомянутыхъ выступленіяхъ церковныхъ пастырѣй, не есть политика, а исполненіе пастырскаго долга, служеніе св. Церкви и вѣрѣ; если же подъ политикой разумѣть всё соприкасающееся народной жизни, начиная съ праваго положенія Церкви въ государствѣ, то церковная власть и Церковные Соборы должны участвовать въ политической жизни и съ этихъ сторонъ предъявлять ей опредѣлённыя требованія. Такъ, святитель Гермогенъ на томъ жизнь положилъ, что преждѣ требовалъ отъ народа вѣрности царю Василію Шуйскому, а когда его плѣнили поляки, то – избраніе царя Михаила Романова. Въ настоящее время пути государственной жизни народа расходятся въ разныя стороны ещё гораздо опредѣлённѣе: одни – въ благопріятномъ смыслѣ для вѣры и Церкви, другіе – во враждебномъ: одни – въ пользу арміи и противъ соціализма и коммунизма, другіе – наоборотъ. Итакъ, Карловацкій Соборъ не только имѣлъ право, но и обязанъ былъ благословить армію на борьбу съ большевиками, а также вслѣдъ за Московскимъ Великимъ Соборомъ 1917-1918 года осудить соціализмъ и коммунизмъ.
Ещё гораздо опредѣлённѣе выяснялся пастырскій долгъ Собора высказаться за легитимную монархію. Если Соборъ въ чёмъ провинился, то развѣ въ томъ, что онъ не высказалъ съ достаточной силою осужденіе революціи 1917 г. и низверженіе Государя. Кто же будетъ отрицать, что февральская революція была столь же богоборческой, сколько противомонархической? Кто можетъ осуждать большевицкое движеніе и въ то же время одобрять временное правительство? Оно подняло руку на Помазанника Божія; оно уничтожило въ арміи церковное начало, уничтожило церковно-приходскія школы, ввело гражданскую присягу, однимъ словомъ – всё это дѣло было торжествомъ того нигилизма, который извѣстенъ русскому обществу уже три четверти столѣтія. Правда, боясь простаго народа, дѣятели этой революціи только наполовину сняли маску со своего противохристіанскаго облика и даже хвалились, что они освобождаютъ не только народъ, но и самую Церковь, “угнетавшуюся” царями. Однако, ни одинъ царь не позволялъ себѣ разгонять всего состава Сѵнода и набрать туда двухъ-трехъ завѣдомыхъ священниковъ – нигилистовъ, а должность оберъ-прокурора оставить во всей ея противозаконной силѣ и замѣнить ея сумасшедшимъ циникомъ.
Но «временное правительство» разрѣшило Соборъ? Да, потому, что надѣялось, что онъ измѣнитъ, вѣрнѣе – отмѣнитъ православіе въ Россіи, а преданные слуги новаго Сѵнода изъ богослововъ въ духѣ Карамазовскаго Ракитина открыто печатали, что «Церковь нуждается не въ реформѣ, а въ реформаціи». Созвали Предсоборный Совѣтъ и больше, чѣмъ наполовину наполнили его выгнанными со службы горе-профессорами нигилистами, которые на Соборѣ всѣми силами, т.е. при помощи клеветы, передержекъ, обструкцій и т.п., боролись противъ возрожденія патріаршества и духовной школы, которую они уже тогда успѣли почти совершенно разложить. Февральская революція освобождала каторжниковъ, а церковную власть поработила хуже Бирона и Протасова; она вела напряжённый походъ противъ православія и Церкви, и если бы не подоспели большевички и не напугали собой нашихъ лѣвыхъ лидеровъ на Соборѣ, то ещё неизвѣстно, удалось ли бы возстановить патріаршество, о которомъ Предсоборный Совѣтъ и не обмолвился. Неизвѣстно и то, согласилось ли бы «временное правительство» признать Патріарха, ибо оно разрѣшило Соборъ съ тѣмъ, чтобы его рѣшенія были представлены «на уваженіе временнаго правительства».
Вотъ почему православный русскій народъ и всѣ разумные люди въ Россіи должны торжественно отречься отъ пріобрѣтённыхъ ими «завоеваній» февральской революціи, а это, возможно, выразить только черезъ признаніе преступности низверженія Царствующѣй Династіи и черезъ призывъ ея вновь занять царскій престолъ. Это необходимо не только какъ единственное средство для спасенія Россіи какъ государства, но въ той же мѣрѣ – для снятія съ себя преступнаго уклоненія отъ Божіей правды и возстановленія такого строя, при которомъ Церковь не будетъ въ прямомъ гоненіи отъ государства.
Но не достаточно ли пока призывать народъ къ объединенію на задачѣ – изгнать большевиковъ? Разумно ли заранѣе навязывать ему законную монархію? – Никто не говорилъ о навязываніи, никто не говорилъ о самомъ порядкѣ возстановленія Россіи. Соборъ предлагалъ молиться за возстановленіе ея, т.е. монархической и теократической Россіи, какой она была до революціи.
Но и теперь скажу: объединяться на негативномъ началѣ – дѣло потерянное. Только тогда борьба за освобожденіе будетъ сильна и прочна, если въ сердцахъ воиновъ и всѣхъ дѣятелей будетъ: либо неутолимая злоба и жажда разрушенія и корысти; либо, положительный идеалъ или надежда возродить ту Святую Русь, которая всѣмъ дорога и за которую сладко умирать. Если бы Деникинская армія написала это на своёмъ знамени, то не окончила бы дѣло такъ печально, не потеряла бы любви народной. Къ сожалѣнію, благороднѣйшій и благочестивѣйшій вождь той арміи слушалъ тѣхъ негодяевъ и чуждыхъ Россіи совѣтниковъ, которые сидѣли въ его Особомъ Совѣщаніи и погубили дѣло.
Русскому народу, настоящему народу, вѣрующему и подвизающемуся, ему голой формулы – единая, недѣлимая Россія, не надо. Ему не надо Россіи не то христіанской, не то безвѣрной, не то царской, не то – господской (какъ онъ всегда будетъ понимать республику); ему нужно сочетаніе трёхъ дорогихъ словъ – за Вѣру, Царя и Отечество! Болѣе всего ему нужно первое слово, какъ руководящѣе всею государственною жизнью; второе слово ему нужно какъ огражденіе и охраненіе перваго, а третье, какъ носительница первыхъ словъ и только.
Когда нашимъ старообрядцамъ казалось, что Россія и Царь отступаютъ отъ истинной вѣры, они десятками тысячъ стали переселяться въ Турцію.
И если министры временнаго правительства осмѣливались выражать желаніе, чтобы созванный ими Сѵнодъ лишилъ Царя его благодатнаго Помазаннія, (какъ лишаютъ сана недостойныхъ епископовъ и клириковъ), то Соборъ своимъ свободнымъ голосомъ долженъ былъ разрѣшить отъ присяги временному правительству всѣхъ, кто ея давалъ – и тѣхъ, кто произносилъ ея надъ Крестомъ и Евангеліемъ и тѣхъ, кто давалъ присягу языческую («клянусь честью офицера или солдата» и т.д.), хотя конечно и помимо торжественнаго разрѣшенія, всѣ, давшіе такую присягу, свободны отъ нея, и я, какъ старшій іерархъ изъ тѣхъ, кто имѣетъ свободный голосъ, готовъ разрѣшить всякому, кто бы обратился ко мнѣ съ такой просьбой, потому что та присяга не имѣетъ никакой цѣны въ очахъ Божіихъ какъ клятва Ирода, о чёмъ см. стихиру на 29 августа: «ащѣ и клялся еси, но не о добрѣ клялся; лучше бы тебѣ солгавшу жизнь получити, неже истинствовавши главу Предтечи усѣкнути».
Итакъ, призывая помощь Божію на возстановленіе въ Россіи законной, Романовской монархіи, Карловацкій Соборъ только исполнилъ пастырскій долгъ, всѣ члены Собора заявили согласіе съ желательностью такого возстановленія, только не всѣ признали благовременнымъ объ этомъ объявлять; среди послѣднихъ было три русскихъ епископа и нѣсколько болѣе половины священниковъ, притомъ въ большинствѣ послѣднихъ тѣ, которые напряжённо боролись противъ возстановленія патріаршества во время Московскаго Священнаго Собора и ещё до его созыва.
Благодаря Богу, Карловацкій Соборъ остался вѣренъ своему пастырскому долгу и торжественно особымъ посланіемъ призвалъ русскій народъ молиться за возстановленіе Династіи Романовыхъ, не предуказывая частнѣйшихъ формъ законной Монархіи въ Россіи.
Статья Высокопреосвященнѣйшаго Митрополита Антонія, Предсѣдателя Русскаго Заграничнаго Церковнаго Собора.

 

Print Friendly, PDF & Email

Nicefor.Info